В первой части интервью мы поговорили о работе с группами «Браво», «Белый орел», Сергеем Крыловым. Но Александр Добронравов ведь пел в «Веселых ребятах»!

Продолжаем разговор с хитмейкером и исполнителем Александром Добронравовым. В первой части разговора мы остановились на том, что Добронравов пришел работать на «поп-фабрику» Юрия Чернавского, при этом не переставая работать (и зарабатывать) в ресторанах, как это было принято тогда.

Александр Добронравов

- Какие рестораны, к слову?

- Последним был престижный ресторан «Белград-2», где у нас была серьезная программа. Там мы пели настоящую «фирму», на нас приходили знающие люди, заказывали конкретные песни. Там я работал до 1988 года, до «Веселых ребят».

В ресторан приходили разные музыканты. У нас пела певица Женя Герасимова. В один из летних дней она предложила мне поехать к её подруге Наташе Пляцковской. Оказалось, это дочь поэта Михаила Пляцковского. Приехали, знакомились. Наташа рассказала, что Павел Слободкин как раз ищет клавишника для «Веселых ребят». Потому что Глызин уже ушел, Буйнов уже явно собирался уходить, а Добрынин поет всю программу. Наташа звонит Слободкину, что-де, есть вот такой хороший клавишник.

Слободкин спросил у нее — не родственник ли я «того» Добронравова. Нет, не родственник. Ну, пускай приезжает ко мне на студию в Монреальском павильоне на ВДНХ со своими записями. Но Наташа даже раньше ему передала их, так что ко встрече он подготовился. «Ну что, парень, давай! Сколько ты там зарабатывал у себя в кабаке?» Полторушку-двушку... «Хорошо, у меня будешь столько же зарабатывать!» А это были весьма приличные деньги для 1985 года! Но «Веселые ребята» зарабатывали много...

Мы до сих пор дружим с Павлом Слободкиным. Сейчас новый состав «Веселых ребят» выпускает новый альбом, и там 4 моих песни. И у Слободкина театрально-концертный Центр есть, так ведь музыканты последнего «золотого» состава «Веселых ребят», при которых он открылся на Арбате, - мы все акционеры этого центра! Я не проверял, но он говорил про это.

- В «Веселых ребятах» много удавалось петь?

- Да, я пел всю буйновскую программу - «Бологое», «Тетя» и другие. Слободкин брал меня как поющего клавишника.

Первая песня, которую я сделал там в качестве аранжировщика - «Розовые розы», музыка Слободкина. И песня так мощно выстрелила! В ней было влияние «фирмы», необычной тогда для России. Я предлагал, а Слободкин соглашался, ему это тоже казалось интересным. Слободкин всегда держал руку на пульсе, и ему эти новые модные штучки нравились.

ВИА «Веселые Ребята», 1990 год

Буйнов ездил до мая 1989 года, я тогда тоже ездил с коллективом, выходя петь только «Розовые розы» и еще что-то. Когда Буйнов покинул «Веселые ребята», я стал полностью петь «его» песни, это полтора-два часа. И там было непросто войти в программу: звучали 8 клавишных одновременно!

«Веселые ребята» имели в Москонцерте статус камерного коллектива. Тот коллектив, который играет классику, хотя бы в обработках, получал за это доплату к ставке 2-3 рубля. То есть у нас были очень большие ставки, из-за того, что у нас были произведения классики в обработке — 24 каприс Паганини, например. Мы работали дворцы спорта зимой, стадионы — летом. Это был уже настоящий большой шоу-бизнес, очень модная группа, огромное количество хитов. Причем «Веселые ребята» могли себе позволить не петь старые хиты! «Как прекрасен этот мир» мы не пели даже в попурри, сразу начинался этот мощный электронный бит и - «мы бродячие артисты...» Зал вставал на уши. Порталы 40 кВт, лазеры, дымомашины, футуристические костюмы!

- А как возник тот американский период? Это была идея Крылова — притащить в Америку кучу русских музыкантов?

- Это был проект «Ангел (421)». На пике популярности, когда вышла «Осень золотые листопады», мы стали популярным дуэтом — Крылов и Добронравов. Он захотел сделать большой тур по 33 городам, потому что ему исполнилось 33 года. Он собрал артистов — Долина, Павлиашвили, «А-Студио», маленькая Юля Началова, Серов, Пресняков и все-все. Кстати, «А-Студио» мы взяли в качестве аккомпанирующего состава, Крылов пообещал им неплохие деньги. И, кстати, все им выплатил! А надо напомнить, что это был 1994 год, бандитское время. Делать концерты было непросто. К Крылову тогда приезжали, угрожали отобрать сына, мы ездили на стрелки к «измайловским»... Но все это было после.

А сначала мы съездили в Нью-Йорк, и записали в мае 1994 года там альбом «Ангел (421)». Причем сначала мы все отрепетировали в Москве, в «Президент-Отеле». В шикарных апартаментах, где когда-то жил Никсон! Деньги заняли большие... Прямо в спальне поставили барабаны. Все 15 песен отрепетировали до такой степени, что в Нью-Йорке записали их все за 13 дней. Там был крутой звукорежиссер Крис Тергиссон, который параллельно записывал Бобби Макферрина с каким-то японским скрипачом. А в этой студии когда-то записывал свои первые песни Элвис Пресли. Играли все одновременно — и Крис смотрел на нас такими глазами! Ему же сказали, что будут русские, а он смотрит за стекло — там почти одни казахи... И Крылов, весь из себя рэпер.

Но в итоге мы просчитались, проект не пошел. Крылов очень масштабно все развернул, строил огромные планы, на волне — но по финансам вылетели в трубу. Вместе потом деньги отдавали. А тур получился такой, что вместо 33 городов только 3 — в московском зале «Россия», в Самаре и Тольятти. Крылов не любит смиряться с неудачами, обходить препятствия, идет напролом до конца... Иногда это не получается. Но альбом вышел на лейбле у Александра Иратова. А позже в 1995 году мы еще раз прокатали эту программу, уже с юным Бушей Гоманом, Лешей Романовым из «Винтажа», и Юлей Началовой с ее папой.

Александр Добронравов и Сергей Крылов, архивное фото

- Как вы вообще познакомились с Сергеем Крыловым?

- На той самой студии «Рекорд». Меня с ним познакомил Андрей Разин. Сергей услышал записанную в студии кардиоцентра песню «В далеком Бискайском заливе», загорелся ее спеть, и в 1989 году в Киеве он взял с ней Гран При телепрограммы «50 на 50». Это была одна из первых наших песен с Виктором Пеленягрэ.

Именно в этот момент Разин на «Рекорде» услышал присланную кем-то кассету «Ласкового мая», и загорелся ее двигать. И двинул! 17 аншлагов в «Олимпийском» у «Ласкового мая» было в 1989 году, кажется.

- Вернемся к вашим концертам. Как сейчас проходят концерты, есть ли живой состав?

- До недавнего времени у меня были минусовки. У меня есть песни, которые все знают. Начинал я всегда с «Вечеров», причем у меня есть три версии, одна даже с оркестром. И я строил концерт на всех своих хитах, как автор, который поет все песни, которые он сочинил для других артистов — Киркорова, Лепса и других. Люди узнают эти песни, и им приятно, когда у них в гостях такой автор, да еще неплохо поющий. Это был двухчасовой концерт, в котором я рассказывал, как я писал эти песни для артистов, мог сесть за рояль, и немало своих шансоновых песен уже было в ротации...

- Это еще и с Михаилом Таничем связано?

- Да, Танич меня приметил сам. «Вечера» уже вышли. Он тогда пригласил меня домой, и предложил поработать. Дал мне пару-тройку текстов, я быстро написал на них музыку, - в среди них была «Зима», которую потом спел Лепс. Получилось почти случайно. «Лесоповал» делал ежегодные концерты в ГЦКЗ «Россия», и приглашал туда разных известных артистов петь его песни. Как-то пригласили Лепса, и он спел мою «Зиму», о чем я даже не знал, и мне было очень приятно.

Александр Добронравов

Так вот, о моих концертах. Сейчас концепция изменилась. Я пою некоторые свои старые песни, в том числе «Где-то за тучами» на стихи Сергея Каргашина, ее тоже поет Лепс, причем на каждом концерте, она ему очень нравится. Но в целом программа совсем иная — начинаю не с «Вечеров», а с «Дома». Что непривычно — раньше я выходил, и сразу «имел успех». Сейчас мы репетируем с живой командой, у меня молодые музыканты и они очень стараются. Стало меньше бэков — потому что возить на гастроли вокалисток не всегда возможно, а зрители напрягаются, когда слышат голоса, но не видят вокалисток.

Многие песни уходят сейчас в арт-рок, почти к Габриэлю. Концертная версия будет отличаться от альбомной заметно.

- Новые песни ведь не подразумевают сидящего за роялем Добронравова, как Элтона Джона? Нужно глаза в глаза?

- Да, это именно такие песни. И они для новой аудитории, в чем-то продвинутой, более наслушанной. Больше денса. Но и для имеющейся аудитории они тоже будут интересны. Никаких саксофонов. Процентов семьдесят — совершенно новые песни. Акценты я делаю на евро-поп, от шансона мы отошли.

Нынешний программный директор «Шансона» Андрей Неклюдов был моим первым директором когда-то. Мы с ним ходили к Жечкову, когда тот охладел к «Белому орлу», просили отдать название. Но он разрешил только ремиксы сделать, что мы и сделали. Но как-то получилось, что Андрей пошел по своему пути, я — по своему, потому что появилась «Волчица»... И вот уже снова пересеклись на «Шансоне».

- Сейчас пошла тенденция среди исполнителей выкупать песни у авторов «с потрохами», чтобы потом не платить авторских и смежных. Вам часто предлагают такое как автору?

- Да нет, мне такое не предлагают. Был недавно разговор с Киркоровым, не сделать ли так, но мы твердо сказали, что авторские — за нами, пусть отчисляют в РАО. Возражений не было. Но вообще продажа песен — это не бизнес. Это бизнес, когда ты продюсер, как Матвиенко, Дробыш или Меладзе. Они покупают сразу артистами. Организаторы просят написать на больших концертах отказы от авторских, потому что там очень большие суммы, - и когда ты продюсер, ты можешь себе договориться с артистом о дележке денег. Возможно, это их главный заработок.

Если бы я не пел, я бы тоже так делал — нашел бы девочку или мальчика, заключил бы с ним договор, нашел бы директора, написал ему песен - и пусть артист работал бы. Но я пою, и пусть идет как идет. Концертов пять-семь в месяц получается за вполне приличный гонорар. Хотя с гонорарами первого эшелона сравнивать нельзя, и не надо пока. Хитов у меня хватает, но медийности маловато. Будем работать.

- Это правда, что провинциальная публика любит, когда между песнями с ней поговорят по душам?

- Да, это так. Я вообще люблю поговорить между песнями. Раньше я делал программу по календарному принципу, как песни писались, так и пел. И про каждую песню рассказывал. И про то, сколько у меня детей — а у меня их четверо. Люди любят слушать про такое, даже аплодируют. Это был формат авторского вечера.

Но вот сейчас решился изменить этот сценарий, выстроить драматургию концерта. Убираем тембры «Родеса», играем чистым фортепианным тембром. Вообще ближе к чистым оркестровым тембрам, чтобы не отвлекать зрителя от главного!

Окончание. Начало интервью - здесь.

Гуру КЕН