Задумчивый брутально-хрипловатый голос, пропевающий интимные признания в любви к миру, - таковы песни Вертинского в исполнении Александр Ф. Скляра. 5 ноября прошла презентация его нового альбома «Русское солнце» в концертном зале Московского Дома Музыки. А перед концертом Скляр побеседовал с Гуру Кеном, и рассказал, что для артиста Вертинский, и как удалось получить благословение на альбом, целиком состоящий из песен великого русского шансонье, от дочери Вертинского.

Александр Ф. Скляр - «Русское солнце»

- У вас был уже яркий концерт-спектакль по Вертинскому. Зачем понадобилось записывать целый альбом из песен Александра Николаевича?

- Ответ очень простой. Концерты – концертами: они, я надеюсь, не заканчиваются, и время от времени, как минимум каждый год ко дню рождения Александра Николаевича, я буду стараться всегда и дальше выступать с программой его песен. Но история альбома «Русское солнце» не связана с этим. Я хотел вне зависимости от выступлений записать студийный сборник композиций Вертинского, потому что, какой бы ни был хороший концерт, в нем все равно есть вещи, которые исполнены лучше, и вещи, которые не очень удались. Концертная пластинка по Вертинскому у меня уже была. Теперь я хотел записать студийную работу, где я был бы уверен, что каждое произведение, которое я в нее включу, будет мной отработано по максимуму. В этом и есть разница: когда ты приходишь на студию и что-то делаешь, если тебе не понравилось, ты можешь это изменить. На студии мы имеем эталонное звучание. Поэтому по этой пластинке можно по максимуму судить, что я сейчас из себя представляю как исполнитель песен Вертинского. Именно ей я готов отчитаться перед духом Александра Николаевича.

- Процесс записи происходил в этот раз легко?

- На редкость! В этот раз мы и дубли писали в качестве чисто технической подстраховки. Так как все песни были «наиграны», и так как мы работали в очень специальном помещении, в котором уже была атмосфера - что самое главное, то по сути дела, когда я закрывал глаза, стоя в Прокофьевском зале музея музыкальной культуры имени Глинки, я представлял, что я на концерте и пел как бы на аудиторию, которой на самом деле не было. Мы сумели привнести в эту запись дух концерта, но при этом технически она выполнена на уровне максимального качества, и исполнительского, и качества звучания. Ты никогда на живом выступлении не расставишь микрофоны таким образом, чтобы идеально его записать, для этого нужно очень большое везение, колоссальный опыт режиссеров и всей технической команды. У нас с этим довольно большая проблема, и, самое главное, - ты не имеешь возможности, если задумал концертную запись, предварительного прогона и ее отслушивания.

По-настоящему концерт нужно писать так: сначала – без публики, в подходящем помещении и при правильной расстановке микрофонов, затем - повторно, учитывая сделанные ошибки, и уже на самом открытом выступлении - третий раз. Этот третий раз и будет настоящей записью. Получается, ты должен, дав концерт один раз, арендовать зал на три. Если мне подскажут, кто сумел в нашей истории это сделать, я поаплодирую этому человеку. Думаю, что никто из русских артистов вне олигархических влияний такой возможности не имеет. Единственный вариант: если едешь в тур, в туре записывать все концерты. По такому пути пошел во время записи одной из своих пластинок Том Уэйтс, и то, что мы слышим на ней – отобранные из порядка сорока записанных выступлений лучшие вещи.

- В какой степени отчаянное эстетство Вертинского актуально в наше циничное приземленное время? Это «башня из слоновой кости»?

- Очень точно сформулированный вопрос и ответ на него – в нем же самом: это «башня из слоновой кости». Это твое личное, персональное убежище, твоя крепость, которая не подвластна никаким изменениям быстротекущей жизни и которую ты можешь поставить и охранять всеми доступными средствами, не позволяя окружающему миру вторгаться в сокровенное внутреннее пространство. Для меня так важно продолжать исполнение Вертинского, потому что он эту башню сам воздвиг, всячески сам охранял и оставил ее нам как свой завет. Хочешь – ты воспользуешься этим заветом, не хочешь – не воспользуешься. Каждый артист в конечном итоге сам отвечает перед небом за то, что он делает. Но мне Александр Николаевич в этом смысле очень помогает.

- Мне показалось, что вы приглушили иронию Вертинского, и акцентируете на романтичности и задумчивости. Это для вас самое значимое в нем?

- Романтичность – да, задумчивость – да, философичность – да. Ирония…? Наверное, я действительно меньше заточен под иронию Вертинского. Если так показалось вам в результате прослушивания этого альбома, значит, наверное, так и есть. Берясь за исполнение чужих произведений, не написанных тобой лично, ты, конечно, вычленяешь какие-то стороны, которые близки именно тебе. Вертинский очень богат нюансами, и поэтому он подразумевает множество трактовок. Моя трактовка – это моя трактовка. Она никоим образом не подразумевает универсальность, она наоборот подчеркивает особенность личного взгляда, иначе, как я считаю, не было бы никакого смысла за это браться. Другое дело, что творчество Вертинского – благодатная почва, там можно вычленить много разных смыслов и высветить те, которые тебе важны. Мне важны те, которые я перечислил: романтизм, глубина, философичность, откровенность и некоторая парадоксальность.

- Как в проекте появилась Анастасия Вертинская? При каких обстоятельствах вы с ней познакомились? Как она относится к вашим трактовкам песен отца?

- Анастасия Александровна – человек весьма закрытый. Познакомились мы с ней достаточно давно: она была на одном из концертов, где мы с Сашей Белоносовым исполняли песни мэтра в ее ресторане «Вертинский». Она удостоила нас маленькой беседы после концерта и сказала дословно следующее: «Спасибо вам, что вы исполняете песни моего отца!». Мы с Сашей восприняли это как некое благословение. Второй раз с Анастасией Александровной мы пересеклись на творческом вечере, посвященном творчеству Вертинского, который делал в клубе «Эльдар» Эльдар Александрович Рязанов. Там она исполняла то самое стихотворение «Я всегда был за тех, кому горше и хуже…», которое вошло в «Русское солнце».

Когда я вплотную подошел к записи этого альбома, я захотел лично от нее получить добро на его создание. Я позвонил ей, попросил ее о встрече, тет-а-тет рассказал свою идею. Она ответила: «Хорошо. Пожалуйста», - и уже вторым пунктом было мое приглашение: «Анастасия Александровна, не можете ли Вы прочитать на этой пластинке то самое стихотворение, которое я слышал? Мне оно так пронзительно меня задело в вашем исполнении, что я очень хотел бы, чтобы оно прозвучало из ваших уст». Она согласилась. Она приехала уже на студию, и так получилось, что вместо одного стихотворения прочитала даже два, за что ей низкий земной поклон.

- У альбома будет видеоверсия? Спрашиваю, потому что ваши клипы (может быть, еще у Дельфина) всегда неожиданны и резко выделяются креативом на общем уровне рок-клипов в стране.

- Конечно, Вертинский – это совсем не рок-стилистика. Но мы ведем неспешную беседу на тему возможного видео с одним близким мне режиссером Нормундом Лацисом, снявшим клип на песню «Корабли не тонут». У нас есть идея, но мы пока не нащупали, в какой форме она может быть реализована, поэтому вопрос остается открытым.

- Можно ли сказать, что работа над Вертинским - в какой-то степени шаг в сторону шансона?

- В той степени, в которой сам Вертинский есть шансон. С классической точки зрения он этот жанр и представляет, неслучайно он же сам называл свои ранние произведения шансоньетками. Но мне кажется, созданное им – шире: я считаю, что это эстрада самого высокого уровня в самом широком понимании этого слова. Вертинский – эстрадный артист. И шансон в той форме, в которой он вошел в нашу культуру из Франции, - это и есть эстрада.

Другое дело, что творчество Вертинского абсолютно противоположно тому, что у нас в общеупотребительном смысле слова сейчас называют шансоном (я имею в виду блатную песню). Вообще я думаю, что все исполняемое любым артистом, выходящим на широкую публику, - это эстрадная песня, будь то шансон, джаз, рок, народная или блатная песня. Существуют просто различные направления, и каждый выбирает близкое себе.

- Вообще, почему именно Вертинский удостоился целого альбома, а не Бернес или Уэйтс, например?

- Уэйтс – по понятным причинам: он англоязычный человек, и чтобы адекватно исполнить его песни, их надо адекватно перевести на русский язык, что в принципе – задача невыполнимая. Перевод поэтического произведения на другой язык в чистом виде практически невозможен, возможна интерпретация. А что касается Бернеса, Утесова и кого угодно другого в этом ряду – они являются исполнителями чужих песен. Вертинский же – это автор-исполнитель, поющий на русском языке, сочетающий ипостаси поэта, музыканта и артиста. Таких фигур в нашей песенной культуре XX века совсем немного, и Вертинский среди них самый главный, самая высокая величина, самая большая вершина. Поэтому я воспринимаю работу над его вещами как свою собственную заявку на высшую песенную лигу.

- Работа над «Русским солнцем» отвлекла от сочинения новых авторских песен для своей группы? Когда поклонники услышат ваши новые песни?

- Я никогда не спешу со своими новыми песнями, и я всегда на них сосредоточен. Любая другая параллельная музыкальная работа меня от этого не отвлекает. Но накопление нового корпуса собственных композиций с годами становится все более и более избирательным процессом. Ты не можешь уже, как это было 20-30 лет назад, первое, что пришло тебе в голову, записать на бумажке, напеть и выпустить циклом на суд публики, у тебя уже нет такого права, внутреннего права перед самим собой. Поэтому я думаю, что обычная нормальная продуктивность строгого артиста, достигающего пятидесятилетнего возраста и перешагивающего его, - это новый авторский альбом в два-три года. Если учесть, что моя крайняя авторская пластинка была выпущен в октябре прошлого года, то у меня впереди есть еще как минимум пару лет. Так я себе это представляю и поэтому не спешу.

С другой стороны, я задумываю достаточно близкую по времени работу, которую мне хотелось бы сделать к своему 55-летию, которое состоится 7 марта. Она будет состоять частично из моих собственных песен, написанных в разные годы, но до сих пор актуальных для меня, которые по тем или иным причинам мне кажется необходимым перепеть и отдать на суд публики, и возможно - из нескольких новых треков, если они не будут противоречить друг другу. Этим я занимаюсь уже непосредственно сейчас.

- В последние годы в России резко сократилось количество рок-групп, способных собрать стадионные концерты. С чем это связано, на ваш взгляд? В какую сторону идет русский рок? Что нужно, в конце концов, зрителям?

- Я думаю, что массовому зрителю уже почти не интересно, когда ты выходишь и исполняешь концертный набор из 25 песен, например. Публика уже более или менее понимает, что она услышит от того или иного рок-артиста, и просто прийти на его концерт целым стадионом – уже не хочет. Ей интересны более камерные выступления. В широком смысле осталось очень мало именно рок-н-ролльных исполнителей, которые могут претендовать на крупную аудиторию, значит – это тенденция, значит это определенное веяние времени.

Мы вступили в колоссальную конкурентную борьбу с западными артистами стадионного уровня, и в этой борьбе мы им откровенно проигрываем, потому что, как выяснилось, любое крупное действо любого западного артиста, работающего на большую аудиторию – это высокотехнологичное действо. У нас нет таких бюджетов, нет соответствующей инфраструктуры. Мы не можем конкурировать с большим западным шоу-бизнесом. Мы не можем себе позволить привлечь такой финансовый аппарат, как могут себе позволить привлечь The Rolling Stones, Red Hot Chili Peppers, U2 – и поехали дальше до бесконечности. Это то же самое, что пытаться снять блокбастер в России. На Западе вся индустрия работает как часы. У нас ничего подобного нет и быть не может.

Значит, нужно идти другим путем, путем театрализации нашего действа, сознательно уводя его на меньшие площадки, так, чтобы высокотехнологичность не имела значения. Как только мы это поймем – мы получим глоток чистого воздуха. Если вывести, например, группу RHCP (как собирательный образ) на площадку небольшого клуба – тут мы и посмотрим, кто окажется на коне. Я думаю, у российского артиста шансов будет больше, потому что он пропевает смыслы.

Гуру КЕН