Солистка группы «Вельвет» Катя Белоконь в преддверии московского концерта рассказала о том, как относится к живому звуку и почему ее поддержали депутат Госдумы и фонд «Наше Время».

Концерт «Вельвета» пройдет 27 октября в клубе «Шестнадцать тонн», на нем музыканты обещают впервые исполнить новую песню «Герой». Прозвучат самые первые песни «Вельвета», которые группа редко играет.

В преддверии концерта 23 октября в том же клубе «16 тонн» в 14 часов состоит автограф-сессия на осенних листьях. Первые 20 счастливчиков станут обладателями специальных автографов на осенних листьях, которые музыканты собрали в парке «Сокольники», оформили в красивые рамочки и собственноручно подписали. Конечно, будут автографы на последнем диске группы «Вельвет» - «Продавец кукол» (2011).

Катя Белоконь

- О группе «Вельвет» довольно мало информации в интернете. Давайте проясним. У группы есть постоянный состав?

- Два последних года у нас постоянный состав: Денис Саевич, Женя Тарцус, Саша Лифшиц. И еще с недавних пор мы начали работать с сессионным клавишником, для концертов.

- Вы играете на противоположных по духу сценах – Milk и «Новая волна», например. Отличаются ощущения? Вы играете разные программы для разных площадок?

- Я бы сказала, что «Нашествие» и «Новая волна» - так будет совсем по-разному. Публика отличается сильно. Приезжающие на «Нашествие» и живущие в палатках не могут позволить себе выкупить столик за 100 тысяч лат в дорогом рижском клубе. А песни – одни и те же. Хотя для «Нашествия» мы возьмем скорее более «роковые» песни, а на «Волне» - более причесанные. Аранжировки мы не меняем. Есть разница в звучании. На том же «Нашествии» мы играем живьем, и в Milk живьем, да и на любых сольных концертах. А на «Золотом граммофоне» и «Песне года» - естественно, звучит фонограмма. Даже минус нам не дают использовать. Телевидению живой звук не нужен, даже мешает.

- На «Премии Муз-ТВ» многие поют живьем.

- А что происходит при любом срыве? До сих пор с ужасом вспоминаю, когда у МакSим была проблема со звуком. Я сидела в зале, и слышала, как коллеги-музыканты чморят ее последними словами. Но она же не виновата! Метроном пустить в зал – это как? Так что на всех днях города, праздниках в парке Горького или на Поклонной горе – у нас только «плюс». Если есть возможность настроить звук – то «минус». Потому что фонограмма уже достала.

- Вернемся к началу вашей карьеры. У нас ведь музыкальное образование?

- Да, я закончила музыкальное училище Ипполитова-Иванова как преподаватель сольфеджио и музыкальной литературы. После чего закончила гуманитарный институт телевидения и радиовещания по специальности звукорежиссер. Музыкой занимаюсь с пяти лет.

- Почему такой странный выбор – после музучилища в звукорежиссуру?

- На последних курсах училища я пела в вокальном студенческом ансамбле, в основном ретро-репертуар. И заинтересовалась звукозаписью, аранжировкой. Мне стало очень интересно в это вникать. Пробовала поступить в Гнесинку на звукорежиссуру, но там был большой конкурс, и я была не очень все-таки готова. Не поступила, и пошла в ГИТР. Там и осталась.

- Каким образом произошел следующий скачок – от звукорежиссуры к созданию своей группы?

- Это был долгий путь. Еще в начале учебы в ГИТРе появились первые две-три песни, нашлись люди, которые меня поддержали, музыканты и люди с деньгами, и мы начали работать. Тогда еще не было названия «Вельвет». Но ничего не срослось, не дошло даже до ротаций. Я все это время продолжала работать звукорежиссером в клубе при московском мясокомбинате. У нас была маленькая комнатушка, свой Mac, и мы делали аранжировки, обслуживали все местные коллективы. Я записывала голоса, накладывала обработку…

Примерно к 20 годам я поняла, что не получается ничего в музыкальной карьере, о чем так мечтала. И на несколько лет вообще ушла из музыки. Работала бухгалтером на обувной фирме. Освоила все бухгалтерские премудрости на практике – первичная документация, сверки, банк. Я сообразительная девочка… Пришла временно заменить подругу, которая ушла в декрет, а осталась там на 4-5 лет. Даже музыку не слушала.

В какой-то момент появились старые друзья, и предложили записать те три песни, что у меня были, - оплатить хорошую студию, музыкантов. Я подумала – зачем мне это? Но согласилась. И с аранжировками пятилетней давности пришла на студию Большакова, самую-самую в Москве. Представляю, какой культурный шок они там испытали. Я тогда даже не знала, что такое секвенсор, забивала все партии в компьютер вручную. Мы записали эти песни.

Когда стали записывать вокал, я поняла, что пропущенные годы сильно сказались. У меня изменился голос, и вообще ничего не получалось, хотя я ходила петь на студию ежедневно на два-три часа в день. Пришлось заново искать свою манеру. За это время я подружилась с ребятами, и Женя Панков предложил поработать с ними в качестве аранжировщика.

Так я в 2005 году перешла работать в студию Большакова. А там – все топовые музыканты. «Би-2» записывали тогда первого «Нечетного воина», Земфира, «Уматурман», вообще все. Обрастала знакомствами. В это время продюсер «Би-2» Саша Пономарев, Вадик Самойлов и мой нынешний продюсер организовывали культурный фонд «Наше время» с целью поддержки начинающих музыкантов. Кто-то из них услышал мои песни и предложил записать их на конкурс фонда. Я записала демку, песен шесть. Ребятам песни понравились, и они предложили контракт.

- Контракт на запись альбома, или на постоянную работу?

- Я не буду раскрывать деталей, но контракт был долгосрочный, не на один альбом. И мы начали работать. Когда мы сняли первый клип, я поняла, что не смогу совмещать работу на студии с концертной деятельностью. И в 2006 году появилось название «Вельвеt».

- Хотелось бы остановиться именно на этом этапе. Фонд «Наше время» был проектом Владислава Суркова по адаптации русского рока к новой действительности. Вам давались какие-то идеологические установки?

- Нет, задачи ставились исключительно творческие. И до сих пор ничего иного. За что люблю своего продюсера, так это за то, что он никогда не вмешивается в творческий процесс, дает мне полную свободу. Захотели послать альбом на мастеринг в Америку – пожалуйста, хотя ему результат не понравился. Понадобился для записи струнный квартет – пожалуйста, деньги дам. Никаких ограничений!

- А на чем фонд планировал отбиваться? Денег-то было вложено много.

- Это загадка для меня до сих пор. Если суммировать все затраты фонда на нас – клипы, записи, - то мы, наверное, даже не отбились.

- При этом только «Вельвет» из всей новой генерации, которую поднял фонд, и остался на плаву!

- Фонд еще существует, Самойлов там что-то делает. Но, наверное, соглашусь. У Гройсмана были группы «Провода» и Nikel, но они распались или про них ничего не слышно. Впрочем, осталась группа Znaki, я с ними регулярно пересекаюсь.

- Зато осталось множество суперпрофессиональных записей, сделанных Большаковым. Ваш продюсер Константин Ветров уже, кажется, был депутатом Госдумы. Как получилось, что он занимался делами всего фонда, а теперь занимается только «Вельветом»?

- Про его депутатство в то время не знаю. Они поделили с Сашей Пономаревым сферы влияния. У Ветрова, кроме нас, были еще группы «Кометы» и «Море». В кризис он, видимо, просчитал свои риски, и решил сконцентрироваться на нас. Но «Кометам» и «Морю» он до сих пор помогает.

- У нас не так много депутатов Госдумы, которые активно занимаются шоу-бизнесом. Причем в разных партиях – сначала ЛДПР, потом «Единая Россия», потом снова ЛДПР…

- Насколько я знаю, он в основном в ЛДПР… Но Константин – в душе музыкант. Он закончил режиссерский факультет институт культуры. Он артистичный, потрясающий человек. Общаться с ним – одно удовольствие. У него, кстати, были свои песни и он пел. Так что он творческий человек. Кроме того, есть еще депутат Ковалев, он тоже активно занимается шоу-бизнесом.

- Ветров изначально был в роли инвестора или администратора?

- Нет, концертами он никогда не занимался. Но отнести песню на радио – это пожалуйста. Да и концертный вал у нас так сразу не начался.

- На вашем последнем альбоме в списке благодарностей первым стоит имя Владислава Суркова. Какую роль он сыграл для «Вельвета»?

- Для меня – никакую. Список составлялся продюсером. Он позвонил мне и спросил, кому я хочу записать благодарность. Я назвала имена своих стилистов и гримеров. Когда уже вышел диск, я увидела имя Суркова. Понимаете, у них свои отношения. Там есть благодарности людям, с которыми я лично даже не знакома – Петру Авену или Сергею Кожевникову, например. Просто я не хожу на деловые встречи, у меня своих обязанностей хватает.

Собственно, в самом фонде мы почти не бывали. Там был офис, в нем общались продюсеры. А внизу была репетиционная база. Мы были обычными музыкантами, с той разницей, что нам не надо было где-то подрабатывать, разгружать фуры.

- Единого коммьюнити с другими музыкантами фонда не сложилось? Не ходите друг к другу чай пить?

- Нет-нет, у нас были чисто рабочие отношения.

Группа «Вельвет»

- К моменту выхода вашего первого альбома многие песни «Вельвета» уже были в радиоротациях. Причем настолько разных станций, как «Русское радио» и «Maximum». Подобных примеров тоже немного.

- Да, это так. С другой стороны, это одна «Русская медиа-группа», они сами распределяли треки. Слушатели «Максимума» приняли нас в штуки, именно потому, что наши песни играли на «Русском радио». Для меня загадка, откуда они узнали, что нас играют на «Русском радио», если они его не слушают?

- Для меня это тоже загадка. Но у нас рок и попса всегда были антагонизмами. Вы-то как себя ощущали, частью рок-движения или персонажем из поп-музыки?

- Я себя вообще никак не ощущала. Я продолжала работать на студии. Мои песни уже звучали на «Русском радио», а я продолжала ездить на работу и записывать самые разные группы. Саша Васильев подходил ко мне, и звал в свою тусовку пить чай. А я стеснялась.

Артистом я себя стала чувствовать совсем недавно, и то… не до конца. Я вообще не в тусовке. Если я чудом залетаю на какие-то мероприятия, чувствую себя не в своей тарелке. Когда недавно на премии Ру-ТВ фотографы попросили меня сняться на фоне пресс-вола, и я перешагнула ограждение, ко мне тут же подлетели охранники и чуть не скрутили меня. Пришлось доставать бэджик. Я – неузнаваемый человек. Незнакома с коллегами по цеху, не посещаю светские мероприятия.

- Почему?

- Мне неинтересно. Зачем? Когда пиарщики привозили меня на ток-шоу, я понимала, что это не мое. Сейчас всегда отказываюсь – спасибо, я лучше дома посижу.

- Получается, рокеры вас не воспринимают своей, и поп-тусовка не считает своей.

- На днях «Капитана Артику» сняли из ротации на «Нашем Радио», как объяснили, из-за отрицательных результатов тестирования. А когда я выступала на позитивной сцене «Нашествия», была очень удивлена – зрители подпевали не только «Капитану Арктика», но и тем песням, что были только на альбоме. Я не понимаю всех этих тестирований. Когда живьем попадаешь в народ – вот там все тесты.

- Зато ваш муж Лифшиц – активный рок-тусовщик. Как началось ваше знакомство?

- Когда мы со студийными музыкантами сделали какое-то количество песен, встал вопрос о постоянном концертном составе. Мы наши какое-то количество хороших музыкантов. Потом в силу разных нестыковок они начали отходить. Первым откололся бас-гитарист, и Саша Лифшиц занял это место. Он уже был моим мужем.

Мы познакомились с ним на почве сайта. Мой друг Боря Лифшиц, ныне барабанщик «Би-2», - его старший брат. Он посоветовал мне своего брата помочь с программированием сайта. Мы познакомились, я узнала, что он играет на бас-гитаре, мы поженились, а потом он стал играть у нас. У нас от знакомства до свадьбы прошло совсем мало времени. Блат решает все (смеется).

Часто встречаю в прессе, что Саша пришел в группу потому, что он брат Бори Лифшица. На самом деле, я сначала познакомилась с Шурой и Левой, потом с их барабанщиком, потом Боря познакомил меня с Сашей. Все наоборот!

- Вы следите за продажами своих альбомов?

- Зимой я читала в прессе, что «Продавец кукол» бьет рекорды по продажам. Только вот не знаю, кто это написал. Индустрия продажи компакт-дисков находится в упадке, об этом все знают.

- На диске написано, что все права на альбом принадлежат Николаю Ветрову.

- Это сын Константина. Он занимается административными делами, подписывает договоры. На первом альбоме так же. Это нормально, когда артист передает все права на альбом своему продюсеру на какой-то срок. Это прописано в контракте. Но это не навечно, только на оговоренный срок. Я даже получаю авторские отчисления из РАО. Примерно 4 тысячи рублей за 2 месяца! Максимум – было 18 тысяч. С нетерпением ожидаю первых отчислений от РСП!

- Ваши альбомы выходили на нетрадиционных носителях – флешках, виниле?

- Нет. Мы выкладывали в интернет, с платой за доступ к скачиванию.

- Вы водите машину?

- Нет. И не хочу. Никогда не хотела. У меня сестра отъявленный автолюбитель, мама, подруга… А мне никогда это не было интересно. У нас две машины, и одна простаивает. Все говорят – иди учись. Я все оттягиваю.

- Как вы сочиняете песни – под гитару или фортепиано?

- Еще в 6-7 лет бабушка мне купила пианино «Лирика». И основная мелодика песен мне приходит именно за фортепиано. Я пробовала электропиано, синтезаторы – все не то. Не знаю, в чем тут секрет. Причем пианино у меня расстроенное, его тащили волоком с этажа на этаж. Оно расстроенное, разбитое, занимает полкомнаты… Но могу только с ним.

Слова и музыка появляются одновременно. Сначала появляются несколько слов с мелодией. Потом вперед бежит мелодия, слова отстают. На студию я приношу песню уже с демо-аранжировкой. Песня отдается аранжировщику, он доводит ее до ума. В этом состоянии я ее показываю продюсеру, и мы записываем песню с музыкантами. Как правило, никаких неожиданностей на этом этапе не появляется, песня уже практически готова.

- Отдельно стихи вы пишете?

- Нет. У меня нет потребности. Я пишу немного, для меня это тяжелый процесс. Написать в день три песни – это невозможно. Вот картины – да. У меня мысль сделать выставку, только картин пока мало. Делаю графику, причем преимущественно венецианские улицы. Там красиво. Выставками надо заниматься, а мне не до того. Я как-то хотела расписывать посуду. Купила стеклянные стопки, специальные краски – одну разрисовала, и как-то все это заглохло.

- Какую музыку вы слушаете?

- Практически вообще не слушаю музыку! Даже в машине я прошу мужа переключить радио на какую-нибудь разговорную станцию, а лучше ехать в тишине. Поскольку я воспитывалась на классической музыке, накачала из Вконтакте ту музыку, которую когда-то сама играла - Дебюсси, Моцарта, Листа, Баха, симфонии Бетховена. Иногда переслушиваю.

- Традиционный последний вопрос – о планах.

- Готовим новый альбом. Точнее, я не уверена, что это будет именно альбом – мне кажется, этот формат себя все-таки изжил. Скорее, будем выпускать синглами. Хотя нашему продюсеру нравится процесс выпуска альбомов – делать обложку, расставлять песни. Будем давать концерты, хотя концерт в клубе Milk дался моим музыкантам непросто. Весной непременно сделаем масштабный концерт!

Гуру КЕН