14 марта во МХАТе им. Горького состоится презентация новой программы Ирины Богушевской «Шелк». Перед концертом Гуру Кен поговорил с Ириной о желтой прессе, поклонниках и поклонницах.

Со времени первого показа программы «Шелк», которая прошла 6 декабря, музыканты много репетировали, и теперь песни не узнать. Мы вспомнили самый первый концерт с песнями из «Шелка», еще сырой, но вдохновенный.

- Было ощущение, что вы стояли перед пропастью. Потом начали играть, и состояние такой ужасной беспросветности вдруг прошло.

- Ну, это все мысли, а так, на самом деле, все было здорово. И даже какая-то сырость в звуке, она тоже была на самом деле прекрасна, потому что бывает, что слушаешь какую-то группу, которая играет сыро, потом она играет более гладко, все профессионально, а какое-то чудо уходит из этого всего. Иногда лучше погрязнее…

У меня было такое ощущение с "Нежными вещами" весной прошлого года. Что мы на самом деле катали программу года почти три, и мы практически ее закатали уже до такого состояния, что все. Надо срочно делать новое. Если усталость металла существует, то, конечно, человеческая усталость, - фактор тоже важный.

И даже какая-то сырость в звуке, она тоже была на самом деле прекрасна

- А вот моя любимая песня из альбома «Нежные вещи», она же заглавная, когда-нибудь где-нибудь вы ее пели уже живьем? Играли вообще живьем?

- «Нежные вещи»? Естественно. Мы делали такой эксперимент, на мой взгляд, очень интересный. Понятно, в студии песня была записана путем наложения 15-ти... Я, честно говоря, уже не помню, сколько там было дорожек, сколько мы совмещали моих голосов. Но помню, что было очень много. Компьютер был весь заполнен этими дублями. Я очень активно думала, как это возможно показать живьем.

Позвонила Андрею, руководителю «Acapella Express», и сказала: «Андрей, у меня есть такая песня, она записана так-то, и я хотела бы снова спеть ее на концерте». Это был 2005 год, потому что у нас была презентация во МХАТе. И потом буквально спустя несколько месяцев у меня был концерт с этой программой в Театре Эстрады, и вот там ребята подготовили аранжировку, сами написали все, послушали, чуть-чуть поменяли акценты, мне на репетиции очень это все понравилось, и мы с ними эту песню показали живьем. Это было действительно здорово, потому что по сравнению с тем, что было на пластинке, получилась еще одна вариация, как бы двойной эксперимент. Они - совершенно замечательный коллектив, великолепно все спели. Единственная была у нас проблема - это все делалось абсолютно а капелла, и обошлись без камертона, поэтому взяли чуть ниже, чем надо. Мне было немножко низко петь. Хотя мнения об этом исполнении были неоднозначные. Кто-то сказал, что исчезла какая-то магическая составляющая, а появилось больше попсовости.

- Попсовости? А больше не хочется это повторить?

- Это все технически сложно и дорого, честно говоря. Потому что «Acapella Express» - большой коллектив, и они даже до участия в проекте «Две звезды» были достаточно знающими себе цену музыкантами. На самом деле нужен нереальный какой-то гонорар, чтобы приглашать их каждый раз.

- Ну, хотя бы какой-то большой концерт один где-нибудь. В следующем Кремле?

- Не знаю, когда у нас будет следующий Кремль. Пока не знаю.

- Мысль стать форматной вас сейчас снова посещает? Была же попытка в альбоме «Легкие люди». Во сне не приходят мысли: «Почему я не на Русском радио»?

- На самом деле эти мысли мне в голову не приходят. А вот наш звукорежиссер Маша, когда пришла перед премьерой «Шелка», еще не слышала эти песни раньше. Она посидела-посидела. Причем сидела с таким непроницаемым лицом, что мы все начали как-то с куражом играть, ей все это показывать-доказывать. Сыграли десять песен, - она сидит, какие-то пометки себе делает, и мы совершенно стухли, мы не понимаем, что происходит. И только потом я ей после репетиции позвонила и говорю: «Маша, ну что? Что ты скажешь?» Она говорит: «Богушевич, это офигительно прекрасно! Музыка! Это так здорово, что вы все это так сыграли, такие классные аранжировки! Все такое совсем другое, новое!» Я говорю: «Что же ты на репетиции это, дура, не сказала? Мы чуть все не повесились!» Просто Машка у нас суперпрофессионал, чье мнение мы очень уважаем, к чьему мнению очень прислушиваемся. И у нее такая парадоксальная было реакция.

- Откуда у вас в песнях вообще появилась именно босанова?

- Получилось так, что я лежала в больнице, у меня была контузия правого плечевого сплетения, это такая противная неврологическая травма, когда всякие звуки типа шелеста бумаги у тебя вызывают болевые спазмы. И мне там 24 часа в сутки кололи обезболивающее, тяжелая такая была полоса в жизни. И тяжело было так, что я не могла слушать музыку никакую, потому что это было больно, как это ни странно звучит.

И тут мне принес один молодой человек, спасибо ему за это, магнитофон и записи альбома Жабима. Когда я услышала эту музыку, то поняла, что мне, во-первых, от нее не больно, во-вторых, она меня как-то исцеляет, она как-то умиротворяет, я совершенно забываю, где я нахожусь, вообще насколько мне фигово. И все, я просто поставила на repeat эту пластинку, и слушала ее потом месяцы. Она пролезла у меня прямо на винчестер, прямо в совсем потаенные структуры организма, проникла куда-то там, записалась на подкорку буквально. И, конечно, оказала такое влияние, буквально во мне что-то отформатировалось под босанову, поэтому я начала это тоже писать. Это вот такая интересная встреча была с этой музыкой, врагу не пожелаешь.

- Вы нашли с босановой друг друга. А можно предположить, что в этом состоянии услышали бы танго?

- А ничего невозможно было другое слушать. Понимаете, если мы возьмем синусоиду босановы, она имеет минимальную амплитуду, она стелется действительно как шелковая лента, а танго - это, извините, вот такие в том числе акустические колебания. Поэтому мне было бы больно, только и всего.

- Где-то рядом лежит и музыка кабаре. Вот Земфира выпустила альбом с кабареточных духом. Не припомню, кстати, чтобы после смерти основателя театра-кабаре «Летучая мышь» Григория Гурвича у нас было какое-то разумное кабаре.

- У нас много лет жило кабаре в театре МГУ, и в свое время это было все-таки кабаре. Там, извините, начинал Максим Галкин, и на сцену выходили, Господи, и Иртеньев, и Шифрин. И все-все-все. И Вишневский, и Пригов. И т.д. Кортнев и я, со своими песнями. Кабаре - ведь это на самом деле очень гибкая структура. Это рамка, которой можно окружить практически любое явление жизни. Просто любой исполнитель может выйти через кабареточный занавес, и это будет уже не просто номер, который он делает, а какое-то такое новое явление, с новым измерением.

- Вы же до сих пор играете в театре. Спектакль «Веселые ребята» еще жив?

- Со спектаклем «Веселые ребята» у нас сейчас произошла удивительная история. Когда я прошлой осенью приехала в город Екатеринбург, то узнала, что у меня там сольный концерт, а на другой площадке в этот же вечер играются «Веселые ребята». Мой тур верстался где-то в мае-июне, в сентябре мне звонили администраторы из наших "Веселых ребят" и спросили, что я делаю 15 ноября. Я сказала: «Ребята, меня угоняют в Сибирь». Получилось так, что маршрут выстроился: из Тюмени мы спускались вниз-вниз-вниз и встретились все в Екатеринбурге. Жалко на самом деле, я бы с удовольствием отыграла и концерт, и спектакль.

- Невозможно там было успеть по времени?

- Если бы они перенесли, скажем, на утро, я бы отпела этот «утренник». Вечером отыграла бы сольный концерт.

- А я был, кстати, в Екатеринбурге за несколько дней до этого. Видел совершенно замечательные красивые растяжки с надписью «Богушевская – Шелк».

- Концерт в Екатеринбурге - просто один из лучших за ту осень. Нам поставили нормальный аппарат: хороший, дорогой, прекрасно отстроенный аппарат. И вот это страшное слово «саундчек», на котором мы убиваемся всегда просто, этот саундчек занял буквально час с небольшим. Это просто какой-то беспрецедентный случай. Потому что что отстраивать, когда все хорошо звучит? И, конечно, это все было волшебно. Хотя партия "Единая Россия" освободила нам площадку только в пять часов. У них какой-то был митинг, сборище, путтинг. Мы, конечно, страшно на них злились, и у нас анекдотом дня было такое. Социологический опрос идет, и девушка бегает такая с микрофоном по улице, камера за ней ходит, и она подбегает к мужику и говорит: «Скажите, пожалуйста, за кого вы будете голосовать на этих выборах?» - «Да заеб...» - «Правильно! За «Единую Россию»!»

- Отлично. Хорошо.

- Злы мы были очень на "Единую Россию". Тем не менее, и отстройка, и концерт прошли великолепно.

- А вообще затея с «Веселыми ребятами» в самом начале, когда она только появилась, - это была какая-то ностальгия по театру?

- Нет. Самое удивительное что в этой ситуации с «Веселыми ребятами», которые спродюсировала Апексимова, - я сейчас даже не вспомню, в каком году, но я очень сложным и хитрым образом нашла входы и выходы, и меня познакомили с Максимом Дунаевским. У меня была идея-фикс сыграть Любовь Орлову. Вот где-нибудь сыграть Любовь Орлову. И я хотела реанимировать «Цирк». Причем я хотела реанимировать его в цирке. Прямо вот подбить его на такое дело, чтобы он написал там тоже песен, чтобы это было такое цирковое представление по мотивам фильма «Цирк». Чтобы там черный мальчик был и т.д. Вот такая у меня была идея. У меня ничего не получилось. Максим Исаакович не согласился. Объективно не получилось, потому что это фантастика, конечно, чтобы все так срослось. И когда потом мы сидели на премьере с Максимом Исааковичем, и я спросила: «Максим Исаакович, а вот помните...?» Он говорит: «Ах! Действительно, вот же, понимаешь, мистика какая!» Вот такая мистика.

- А на гастролях играли ли вы когда-нибудь в настоящем цирке?

- Нет. В цирке мы «Веселых ребят» не играли. Потому что это все-таки театральный спектакль. И там есть даже какие-то драматические моменты. Даже какая-то актерская игра там имеется. И все-таки там вся сценография заточена под большое зеркало сцены, а не под арену.

- Бывают же концертные версии музыкальных спектаклей. Скажем, киркоровский мюзикл «Чикаго» игрался и в концертной версии. Из «Веселых ребят» разве нельзя было разве сделать концертную версию?

- Надо, кстати, предложить эту идею Апексимовой. Прекрасная идея! Там много музыкальных номеров, запросто можно сделать концертную версию. Но Ирка, она театральный человек и она такая жесткая, и она в этом права, потому что, я помню, когда у нас были какие-то нелады со спектаклем, сложности какие-то с залом, я сказала: «Слушай, ну давай сыграем в ДК Меридиан, замечательный же зал». Она сказала: «Нет, это не театральное место, и мы туда не пойдем». Вот так вот строго.

- Насколько трудно командовать музыкантами, которые почти все - мужчины?

- Легко. Потому что нам всем понятно, каких результатов мы хотим добиться. Нам всем понятно, как мы хотим звучать. Здесь очень легко, потому что у нас общие интересы. Если у людей общие интересы, это неконфликтная ситуация. Да, у нас последнее время возникают какие-то вещи, связанные с дисциплиной, потому что... Скажем, в большом туре у нас получилось так, что мы к директору ездили на похороны, а потом я улетела домой приходить в себя, потому что почувствовала, что я просто не могу, у меня вот сейчас будет просто... Я не знаю, что. Я должна немедленно поменять ситуацию, поменять вообще все. И на гастролях в Самаре коллектив был явно не на пике физической формы, к сожалению. И тогда, конечно, приходится включать пожарную сигнализацию. Я тоже это умею: включила-выключила. Я хочу сказать, что я умею ругаться. Я умею добиваться того, что мне нужно. А как иначе?

- А часто приходится применять это качество?

- Нет. К счастью, в нашем коллективе вообще такая ситуация возникла в первый раз.

- Вообще в первый?

- В этом коллективе. Вот в том составе, который делал со мной пластинку «Нежные вещи», вообще такая ситуация возникла в первый раз. Очевидно, это, может быть, такой необходимый кризис, который нужно пройти. В конце концов, тот, что этого не выдержит, наверно, нас покинет. Я в этом смысле такой не то, чтобы фаталист, но как-то отношусь к этому без паники. Хотя я слышала, что та же самая Земфира после тура вообще распускает музыкантов и набирает потом новых - свежих. Не знаю, это не моя тактика, потому что я очень ценю музыкантов, тех, кто со мной играет. Со Светой Мочалиной мы вообще работаем долго. Мы тут вспомнили с ней, - мы работаем 13 лет. И когда у нас был перерыв, связанный с тем, что у Светика было прибавление в семействе, мы взяли несколько пианистов, это тоже был интересный очень опыт. Но, тем не менее, от добра добра не ищут - когда человек меня полностью устраивает, я сделаю все для того, чтобы его удержать.

- Это уже проявление женского отношения к вопросу власти?

- Может быть. Во всяком случае, одно я знаю очень четко. Мы всем своим организаторам туров объясняем, что наши музыканты - это не люди второго сорта. Мы всегда вместе ездим, вместе кушаем, вместе живем в одной и той же гостинице. Потому что нам важно общаться не только на сцене, но и за сценой. Мне кажется, что для людей, которые играют живую музыку, это очень важно. И я не очень представляю себе такую ситуацию, когда люди вообще не общаются за пределами сцены, потом выходят и как-то блистательно играют. Может быть, если они играют брит-поп или не знаю что, да, можно себе это позволить, но в моей музыке мне важно, чтобы люди, как это ни цинично звучит, чтобы они давали какую-то такую теплую эмоцию, и чтобы мы друг друга хорошо понимали.

- Интересно спросить про то, как вы оцениваете книгу Елены Погребижской «Исповедь четырех» про вас и Светлану Сурганову с Умкой. Во-первых, когда книжка вышла. И потом, когда вышло кино. Изменилось ли впечатление? Понравилось ли это вообще?

- Да, очень понравилась книжка. Кино я не видела до сих пор, только не говорите никому.

- Почему? Не презентовали?

- Нет, они мне передали болванку. Как только они смонтировали, они сразу передали болванку. И где-то она у меня стоит. Любопытно. Книжка, я вам скажу, мне очень понравилась. Когда Лена прислала мне тот кусок материала, который мне надо было выучить про себя, и тот кусок, который... Почти всю главу про Сурганову мне прислала... Мне очень понравилось, как она это сделала. Она великолепный журналист, что говорить. Насколько я понимаю, она сейчас еще книжку пишет, продолжение про кого-то. У нее отлично это получается.

- Но это все на камеру же еще снималось, все эти разговоры? Какое было в этот момент ощущение? То есть получилось? Со стороны это смотрелось... Я смотрел и фильм, и книжку тоже читал. Со стороны получилось очень откровенно и даже можно сказать, что более откровенно, чем что-либо до этого. А внутреннее ощущение какое?

- Это хорошо, что такое ощущение возникает, не смотря на то, что, когда мы с Леной беседовали, у меня было очень отчетливое понимание того, что существует какая-то область, о которой мы не будем разговаривать. И Лена все время пыталась проникнуть через эти блокпосты, которые я выставила, и у нее это не получилось. Она, может быть, огорчалась, сердилась. Может быть, подумала, что я не вполне была с ней искренна, но я была с ней абсолютно искренна в тех областях, которые я разрешила себе обсуждать. Но есть какие-то вещи, которые мне не хотелось с ней обсуждать. Есть вещи, которые мне не хочется обсуждать, вообще говоря, ни с кем. Пока что, потому что все персонажи, о которых мы говорили, они на расстоянии вытянутой руки, и я не уверена, что, предположим, им бы понравилось, что я это обсуждаю. Есть какие-то вещи, на которых пока стоит гриф «секретно». Когда мы его снимем, я пока не знаю.

- Имеются в виду вопросы о личной жизни?

- Да. А ведь это же и есть самое интересное. Я люблю, умею играть в игры. Недавно попросили подтвердить мою идентичность в ЖЖ, вот я пошалила, вот я разрезвилась. Читатели моего ЖЖ просто за голову схватились, когда они вдруг сначала узнали, что в мой журнал пишет фантаст Дмитрий Полесицкий, который... Я написала кусок из его прозы, такой совершенно графоманский, чудовищный, с такими дикими ляпами, но вдохновенная это была такая проза, мне страшно понравилось это все писать, меня так перло. Потом думаю, а что теперь делать с этим Полесицким, надо создавать ему аккаунт и строчить эти все приключения всех этих героев на планете Семаргл, как же мне быть, что же мне делать. Я подумала, нет, надо его убить каким-то образом. Как это это сделать? А, должна выйти вся в белом девушка, которая на самом деле пишет мой журнал, типа пресс-агент. Я выпустила на сцену Карину, пресс-агента. Мне кажется, я очень клево сымитировала стиль, которым она могла бы общаться с публикой, и произошло невероятное. То есть, если сначала никто не верил в Полесицкого, когда «Карина» его уволила, тем самым она дала ему какую-то легитимность, и, в общем, там я получила такие сногсшибательные комменты, просто нереальные, это было исключительно весело. Но тут пришел мой сын и сказал: «Знаешь, что-то ты заигралась, мать. Надо заканчивать. Потому что там такое творится уже. Давай вскрывайся». Мне пришлось закончить эту игрушку, хотя до сих пор продолжается эта история у меня в ЖЖ. Карина, нам же известно, что она... Некоему литературному негру она дала список тем, которые обсуждаются в моем журнале. И темы в моем ЖЖ пишутся строго по этому списку. Последние несколько постов буквально соответствуют перечню, данному Кариной. Что будет, когда закончится седьмая тема, я пока не знаю. Но это жуткая трата времени, я вернулась из тура в состоянии убитом до невозможности, я ничего не могла делать, кроме как сидеть за компьютером и резвиться. Сейчас, впрочем, я уже от этого отошла.

- Но ведь эти игры - это шаг в сторону желтой прессы.

- Я думаю, что ЖЖ-игры - на самом деле достаточно обычная вещь, потому что, насколько мне известно, там каждый год дается приз за лучшего виртуала, и все дружно начинают пытаться понять, этот человек живой или он виртуал действительно. Это достаточно банальное интернет-развлечение. А вот когда в ход идут какие-то фотографии, какие-то живые люди, которые нанимаются для создания того или иного имиджа, для рассказа той или иной истории, это, конечно, специальная деятельность такая. Причем что забавно, ведь все всегда про всех все знают на самом деле. Конечно, интересная штука. Меньшиков тот же самый, куча-куча-куча примеров.

Продолжение интервью читайте здесь: Ирина Богушевская (ч.2): Меня преследовала няня-лесбиянка!

Гуру КЕН, NEWSmusic.ru