В начале нового века живая музыка звучала все реже. Новые группы играли все тише.
     Клонированные фонограммные марионетки начали заполонять теле- и радиоэфиры.
     ЖАДНые продюсеры на полную мощность запустили фабричный конвейер.
     Штампованные мелодии и примитивные тексты зазвучали изо всех щелей.
     В этом городе начали забывать, как звучит живая музыка. Перестали интересоваться новыми именами.
     Пришло время напомнить об этом.
     Пришло время пускать свежую кровь.
     
     С этого жесткого, оглушительного и пробуждающего INTRO начался “Мегахаус-Fest. Свежая кровь”.
     И каждый, кто выходил на сцену в эти воскресные 12 часов, выбрасывал в 20-тысячную толпу НОВОЕ: музыку, чувства, себя.

     ради “Мегахауса”, между прочим, пошли на изрядный риск. Для здоровья солиста-вокалиста. Как известно, у нынешних героев хит-парадов самый напряженный гастрольный график: последние два месяца Рома Зверь пел концерты буквально через день. Такой напряг чреват для связок: к середине июня солист почти потерял свое орудие труда. Под угрозой срыва голоса пришлось отменять тур по Казахстану, а после жестких врачебных предписаний были скинуты также все концерты, запланированные на июль-август. “Кроме “Мегахаус-Fest’a”, — заявил мужественный Роман. Недельное врачевание молчанием и сном перед фестивалем сделали свое дело: “Звери” звучали в Лужниках достойно, Рома рубился, как на последнем концерте в жизни. Разбухшая до 30 тысяч в финале “Мегахаус-Fest’a” зрительская толпа пела вместе со “Зверями” каждый (!) их шлягер. “Смело собирайте осенью “Олимпийский”. Забьется под завязку, очевидно!” — риторически заметили продюсеру группы Александру Войтинскому после выступления специалисты.

     тоже заставил кого-то призадуматься (говорят, после выступления Линда получила приглашение на рок-фест “Нашествие”, что, знаете ли, симптоматично). Девушка не оставила без спецэффектов и наворотов ни одну песню из своего 45-минутного сета. На сцену выкатывались трехметровые африканские тамтамы, гейши, персонажи театра кабуки и японские танцоры вились с ритуальными шестами вокруг облаченной в ориентальный грим певицы. Электрические скрипки и детский хор на “Северном ветре”, сотни голубей, взметнувшиеся в небо со сцены на новой песне “Так кричали птицы”... Горячечная энергия безостановочно пляшущей Линды и, самое главное, полное “живаго” — как вызов тем, кто настаивает на вокальной несостоятельности солистки... И абсолютное море рук на каждой песне, что подтверждает своевременность и этого comeback тоже.

     Скептики ухмылялись: Макарова — девица без башни, и даже если и готовится вернуться по-серьезному, не факт, что не развернется в последний миг и не рванет назад, на краснодарские грядки. Маша же осознала ответственность, сосредоточилась и совершила-таки на “Мегахаусе” оглушительный comeback. Японские белые целлулоидные плащи, детская непосредственность каждой фразы и музыкальные “качели”: от тяжелой, почти Nine inch nales’овской вещи “Х... войне” до экспрессивного китчевого почти шансона “Прима Донна” (“Трем ментам из Пятигорска посвящается”)... Народ оглох от удивления, шоу-бизовые VIP’ы призадумались под сценой.

     Эмоциональным пиком дня стал выход на сцену Земфиры. Она приехала на “Мегахаус” послушать двух немаловажных для нее персонажей, за коих всячески ратует: Корнея и Машу Макарову. Она шла по узенькому проходу от сцены к звуковому пульту, и сотни рук тянулись к ней с обеих сторон, пытаясь прикоснуться... Она чуть-чуть сжималась от тысячи взглядов, но та-а-ак улыбалась! Столько радости, столько любви насыщало, пропитывало здесь все в эти минуты, что, воодушевленная сетом Корнея, Земфира, конечно, не могла не спеть. “Мне приснилось небо Лондона” пронзило и разломило Лужники. Только ее голос и гитара... Самая высокая нота этого дня под ясным небом.

     Он вышел на большую сцену в первый раз (не считая одной песни на “Максидроме”), он показал людям себя (многие давно гадали, каков таков этот непонятный протеже Земфиры) и свою музыку. Люди особо не хлопали, не бисовали — они всматривались и вслушивались. Они понимали: это что-то тонкое и поднимающееся над... Это легко вспугнуть... Это либо станет явлением, либо может погибнуть. Корней ругался на неидеально отстроенный звук и рвущиеся струны и играл отнюдь не хиты, а КРАСИВУЮ МУЗЫКУ... Музыку столь же просторную, как небо, море, облака... Земфира непрерывно улыбалась, глядя на своего подопечного со звукорежиссерского пульта.

     “Торба-На-Круче”. Человек, похожий на Сашу Васильева, поет голосом Мэтью Беллами и бередит своей пронзительностью подсохшие болячки души. Кто-то скажет: так это посвежевший новый “Сплин”. “Мегахаус” ответит: скорее уж русская вариация на тему группы “Muse”. В начале дня они заставили всех бесповоротно проснуться яростным криком-фальцетом “Я — не псих!” (один из гипотетических хитов группы). “Animal Jazz”. Питерские просветители на ню-металлическом поприще катались по сцене “Мегахауса” кубарями и расфигачивали дорогостоящие инструменты практически о головы друг друга, выказывая драйв, достойный совокупленных “Linkin Park” с “Limp Bizkit”. Эпическо-металлическая хит-баллада “Стереолюбовь” взвинтила даже тех, кто о “Животном джазе” отродясь еще не слыхивал. “Гындул Мыцей”. Команда молдавских красавцев зажгла не на шутку: трубы, помноженные на рев гитар, и развевающиеся черные кудри солиста-вокалиста Нико. Южный темперамент и разудалость, лишенная покамест штампов очередного “этно-рок-проекта”. Мара. Как и обещала, эта девушка, грозившаяся впендюрить в русский рок побольше сексуальности, вышла на сцену, чтоб поразить всех эротичностью: в прозрачном топике и красном ошейнике с намеком на возможное садо-мазо. “Мара, мы видим твои сиськи!” — кричали первые ряды. Мара, не смущаясь, шарашила в ответ: “Между нами постоянный, непонятный, бесконтактный секс!” Девушке, кстати, надо выразить респект за смелость, ибо на сцену она решилась выйти после... Земфиры.
     
     Расходились все со светлым чувством: в этот день в этом городе живая музыка явно победила, зашугав хотя бы на 12 часов те самые серые лица...

"МК"